Семиотика

Семио́тика

(от греч. σημεῖον — знак, признак) (семиология) — 1) научная дисциплина, изучающая общее в строении и функционировании различных знаковых (семиотических) систем, хранящих и передающих информацию, будь то системы, действующие в человеческом обществе (главным образом язык, а также некоторые явления культуры, обычаи и обряды, кино и т. д.), в природе (коммуникация в мире животных) или в самом человеке (например, зрительное и слуховое восприятие предметов; логическое рассуждение); 2) система того или иного объекта, рассматриваемая с точки зрения семиотики в 1‑м значении (например, семиотика данного фильма: семиотика лирики А. А. Блока; семиотика обращений, принятых в русском языке, и т. п.).

Из всей обширной группы объектов семиотики наибольшая общность обнаруживается между языком и художественной литературой, т. е. искусством, использующим язык в качестве своего средства; поэтому семиотика языка и литературы образует центр гуманитарной семиотики. Другой ветвью семиотики является формальная, или логико-математическая, семиотика, относящаяся к так называемой «металогике». Произведение художественной литературы может исследоваться по двум разным линиям: 1) как объект конкретно-исторического, литературоведческого, историко-литературного анализа; 2) как объект семиотического анализа, зачастую переходящего в сферу общей поэтики (см. Язык художественной литературы).

Первоначально общие принципы семиотики как «науки о знаках» были подмечены на основе наблюдений над естественным языком, одновременно и независимо, в работах Ч. С. Пирса и Ф. де Соссюра, причём первый стремился к созданию особого варианта математической логики (так называемой чистой, или умозрительной, грамматики, grammatica speculativa), а второй — к определению предметной области различных знаков как объектов новой науки, названной им семиологией. Термин «семиотика» первоначально применялся для формальной, логико-математической линии, а содержательная, предметная, линия по европейской традиции именовалась семиологией; позднее оба названия стали употребляться как синонимы.

По мере развития семиотики в 20 в. у неё обнаруживались всё более глубокие исторические корни: в сочинениях Блаженного Августина (4—5 вв.); в средневековом учении о «тривии», цикле из трёх наук — грамматики, логики и риторики, которым в современной семиотике соответствуют синтактика, семантика и прагматика; в логико-лингвистических учениях схоластики 12—14 вв. о «сущностях» и «качествах» (акциденциях), о «суппозициях» (подстановках терминов), об «интенциях разума»; в 17 — начале 18 вв. — в учении Дж. Локка о разуме и языке, в идеях Г. В. Лейбница об особом искусственном языке «всеобщая характеристика» (characteristica universalis); в работах языковедов-философов 19—20 вв. В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, К. Л. Бюлера, И. А. Бодуэна де Куртенэ; у основателя психоанализа З. Фрейда и т. д.

Основы семиотики языка и литературы заложили представители европейского структурализма 1920—30‑х гг. — пражской лингвистической школы и Копенгагенского лингвистического кружка (Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, Я. Мукаржовский, Л. Ельмслев, В. Брёндаль), русской «формальной школы» (Ю. Н. Тынянов, В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум), а также независимые от направлений А. Белый и В. Я. Пропп. К этим исследованиям примыкают некоторые работы М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана и других советских учёных. Исследуются отношения семиотики к марксистскому литературоведению и истории литературы (М. Б. Храпченко). Наиболее оформленными направлениями семиотики за рубежом являются: американская школа Ч. У. Морриса, во Франции — этнографическая (антропологическая) школа К. Леви-Строса, семиология Р. Барта, психоаналитическая семиотика Ж. де Лакана, семиология кино К. Метца, в Италии — семиология кино П. П. Пазолини и др. Опубликованы многочисленные разрозненные семиотические исследования архитектуры, живописи и т. д.; выходят семиотические журналы и сборники. В 1974 в Милане (Италия) на 1‑м Международном конгрессе семиотики была создана Международная ассоциация семиотики (с участием советских учёных).

По мере развития семиотики понятие «знак» (на котором особенно настаивал Соссюр) постепенно отходило на второй план, поскольку не удалось обнаружить какие-либо знаки, универсально присущие разным естественным языкам и тем более разным семиотическим системам (нет знаков, общих для языка, живописи, кино и т. д.). Единство семиотики языка и литературы основывается прежде всего на явлении «высказывание» и его абстрактном выражении — «пропозициональной функции» (см. Пропозиция), которые обнаруживаются во всех языковых произведениях (текстах) как обыденной речи, так и художественной литературы, являясь их основной семиотической ячейкой.

Основной корпус гуманитарной семиотики составляют два комплекса понятий: а) наиболее общих семиотических закономерностей и б) наиболее общих семиотических членений (уровней, аспектов) исследуемых объектов.

К семиотическим закономерностям относятся прежде всего оппозиции (оппозитивный характер, противопоставленность) всех основных, конституирующих элементов семиотических систем — фонем, морфем, слов, типов предложений, интонаций и т. д. в естественных языках, элементарных жестов, поз, ситуаций в неязыковых системах, образов предметного ряда, кадров в кинофильмах и т. д. Например, фонема /п/ в русском языке выделяется лишь в силу противопоставления /б/ (главным образом, но также, в той или иной степени, — всем другим фонемам); в этике поза «встать перед приближающимся собеседником» нечто значит (а именно — уважение, вежливость) лишь в противопоставлении позе «остаться сидеть перед приближающимся собеседником». Оппозиции элементов, взаимозаменимых в одном месте речевой цепи (например, «пить» вместо «бить») или в один момент ситуации (например, «встать» вместо «не встать»), выявляют существенные для системы дифференциальные признаки: «глухость — звонкость» фонем; «сидение — стояние» в позах и т. п. Сама процедура исследования путём замен называется коммутацией и представляет отдельный семиотический принцип. Элементы системы, обладающие каким-либо дополнительным дифференциальным признаком по сравнению с непосредственно противопоставленными им элементами, называются маркированными: так, /б/ — маркированный элемент, /п/ — немаркированный (отсутствует признак «звонкость»). Как общий принцип, сфера употребления маркированного элемента у́же, немаркированного — шире (ср. аналогичный закон об обратном соотношении интенсионала и компрегенсии понятия); например, /п/ употребляется примерно во всех тех же позициях, что и /б/, но ещё и в конце слова перед паузой, где /б/ в русском языке невозможно.

По принципу так называемой функциональной семантики материально новый элемент системы включается в систему в форме того элемента, который он заместил; так, например, в некоторых ритуалах кочевников, первоначально не знавших лошадей, лошади маскируются под оленей (известных ранее); первые автомобили маскируются под кареты, хотя в этом нет технической надобности; в русском языке словами «перочинный нож» обозначается предмет, который может выполнять те же функции, какие раньше выполнял ножичек для очинки гусиных перьев — предметов письма, и т. п.

К закономерности функциональной семантики близка так называемая внутренняя форма слова: новое слово вводится на основании признака, уже зафиксированного в ранее существовавшем слове; например, «берёза» в индоевропейских языках вводится признаком «белый» (т. е. «белое дерево»); «пчела» и «бык» в славянских языках, по-видимому, равно введены признаком звукоподражания («пчела» из *bъčela от *bučati ‘гудеть, мычать, жужжать’); подобные явления часто обнаруживаются в процессе этимологических исследований. Внешняя форма долговечнее внутренней: например, современное русское «спасибо» уже не воспринимается как «спаси бог»; зал современного оперного театра уже не осознаётся как повторение формы итальянской и испанской городской площади — три стены из многоэтажных домов, с четвертой стороны выходят актёры, и т. п.

Одним из самых существенных следствий этих и других закономерностей является кумулятивный характер семиотической системы: элементы нового знания в них способны соотноситься, аккумулироваться с уже накопленными знаниями (информацией), а каждый новый элемент — получать точный «адрес» благодаря своей внешней форме: например, новое слово «кварки» опознается как название некоего предмета благодаря своим парадигматическим связям (ср. «марки» или «парки») и связям синтагматическим («ищем кварки», но не «ищем кварков», ср. «ищем зверьков»).

Одной из наиболее общих закономерностей является изоморфизм — структурное подобие формы выражения и формы содержания, а вследствие этого, в определённой степени, и подобие между выражением и содержанием. Так, в целом последовательность передаваемых в языке мыслей, а в семиотических системах вообще — последовательность квантов информации совпадает с последовательностью знаков (хотя бывают и типизированные отклонения, например в естественных языках анафора, ассимиляция, аттракция наклонений); сила звука соответствует силе эмоции или важности содержания; диезные призвуки (и‑призвуки) соответствуют в разных языках значениям уменьшительности, ласкательности и т. п., в то время как бемольные (у‑ или ы‑образные) призвуки в противопоставлении первым (но не сами по себе, а в силу принципа оппозиции) означают увеличительность или неприязнь. Имеются также определённые аналогии между строением слога, слова и предложения. Продление основного гласного корня в глаголе некоторых индоевропейских языков может означать продлённость действия (ст.‑слав. -гребетъ — грѣбаѥтъ, мьретъ — ‑мираѥтъ), повтор корня — повторность действия (итеративность) и т. п.

Существуют три семиотических членения (уровня, аспекта) — синтактика, семантика, прагматика. Синтактика определяется как отношение между знаками, главным образом в речевой цепи и вообще во временно́й последовательности; семантика в общем виде — как отношение между знаконосителем, предметом обозначения и понятием о предмете; прагматика — как отношение между знаками и тем, кто их использует. В прагматике языка особенно интенсивно исследуются два центра — субъект речи и адресат речи, а также связанные с ними «точки референции», выражающиеся дейктическими словами (см. Дейксис), местоимениями, относительными временами глагола и т. д. В семиотике художественной литературы типология художественных текстов с точки зрения субъекта (текст от автора, от рассказчика, от повествователя; различные «я» от автора и т. п.) дополняется типологией художественных текстов с точки зрения «образа адресата». Определение границ и сферы семантики остаётся незаконченным: в частности, является нерешённым традиционный спор между сторонниками узкого понимания семантики [например, у глагола «есть» («кушать») в русском языке одно основного значение] и широкого («есть яблоко» и «есть кашу» — разные значения глагола «есть»); не всегда чётко определяется граница между семантикой и референцией, семантикой и прагматикой и т. д.

В рамках современного, более широкого когнитивного подхода складывается новое соотношение трёх частей семиотики: семантика начинает пониматься как область истинности высказываний, прагматика — как область мнений, оценок, презумпций и установок говорящих, синтактика — как область формального вывода. Благодаря этому, в частности, стало возможным определить художественную литературу семиотически (не эстетически и не конкретно-исторически) через её язык, как сферу действия интенсионального языка; последний определяется как язык, описывающий возможный, интенсиональный мир.

• Белый А., Поэзия слова, П., 1922;
• Шкловский В., О теории прозы, Л., 1925;
• Пропп В. Я., Морфология сказки, Л., 1928; 2 изд., М., 1969;
• Труды по знаковым системам, в. 1—20, Тарту, 1964—87;
• Лотман Ю. М., Структура художественного текста, М., 1970;
• Степанов Ю. С., Семиотика, М., 1971;
• его же, В трёхмерном пространстве языка. Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства, М., 1985;
• Бенвенист Э., Семиология языка, в его кн.: Общая лингвистика, пер. с франц., М., 1974;
• Шрейдер Ю. А., Логика знаковых систем, М., 1974;
• Балашов Н. И., О возможностях и формах применения семиотической категории «значение» в поэтике и в литературоведении, в сб.: Контекст — 1974, М., 1975;
• Иванов В. В., Очерки по истории семиотики в СССР, М., 1976;
• Барт Р., Лингвистика текста, пер. с франц., в кн.: Новое в зарубежной лингвистике, в. 8, М., 1978;
• его же, Избранные работы: Семиотика. Поэтика, пер. с франц., М., 1989;
• Храпченко М. Б., Художественное творчество, действительность, человек, 2 изд., М., 1978;
• Григорьев В. П., Поэтика слова, М., 1979;
• Лосев А. Ф., Знак. Символ. Миф, М., 1982;
• Семиотика. Сб., сост. Ю. С. Степанов, М., 1983;
• Строение фильма. Сб., сост. К. Разлогов, М., 1984;
• Леви-Строс К., Структурная антропология, пер. с франц., М., 1985;
• Erlich V., The Russian Formalism. History, doctrine, 2 ed., The Hague, 1965;
• Metz Ch., Essais sur la signification au cinéma, P., 1968;
• Greimas A. J., Courtés J., Sémiotique. Dictionnaire raisonné de la théorie du langage, P., 1979;
• Encyclopedic dictionary of semiotics, ed. by T. A. Sebeok, t. 1—3, B. — [a. o.], 1986.

Ю. С. Степанов.