Казанская лингвистическая школа

Каза́нская лингвисти́ческая шко́ла —

одно из направлений русского языкознания 2‑й половины 19 в., представители которого (И. А. Бодуэн де Куртенэ и его ученики — Н. В. Крушевский, В. А. Богородицкий, А. И. Анастасиев, А. И. Александров, Н. С. Кукуранов, П. В. Владимиров и другие) работали в Казани в 1875—83. К К. л. ш. принадлежали также В. В. Радлов, С. К. Булич, К. Ю. Аппель. Идеи К. л. ш. изложены в подробных программах лекций, читанных Бодуэном де Куртенэ в этот период в Казанском университете, в книге Крушевского «Очерк науки о языке» (1883) и в его посмертно изданных «Очерках по языковедению» (1891—93), в работах Богородицкого «Очерки по языковедению и русскому языку» (1901; 4 изд., 1939), «Лекции по общему языковедению» (1911) и других, в статьях Анастасиева «Морфологический анализ слова» (1884—1887), «Отношение звуков русского языка к буквам русской азбуки» (1879) и других.

Для К. л. ш. характерны следующие принципы: преимущество строгого разграничения звуков и букв, фонетической и морфологической членимости слова; строгое разграничение процессов, происходящих в языке на данном этапе его существования, и процессов исторических, совершающихся на протяжении длительного времени (это была первая — ещё до Ф. де Соссюра — попытка сформулировать различия между синхронией и диахронией); преимущество наблюдений над живыми языками и изучения новых языков — перед догадками, извлекаемыми из рассмотрения памятников письменности, в связи с чем подчёркивалась особенная значимость диалектологии. «Казанцы» последовательно утверждали и отстаивали в своих работах полное равноправие всех языков как объектов исследования. Характерной чертой К. л. ш., и в особенности Бодуэна де Куртенэ и Крушевского, было стремление к обобщениям, без которых, как подчёркивал Бодуэн де Куртенэ, «немыслима ни одна настоящая наука».

При анализе языка Бодуэн де Куртенэ придерживается стихийно-материалистических взглядов. Он рассматривал язык как психосоциальную сущность, а языкознание как науку психолого-социологическую. Мировоззрение Крушевского формировалось под влиянием достижений естественных наук и идеалистической позитивистской философии; для его философской концепции был характерен дуализм: понимание языка как соединения физического и психического начал, связываемых ассоциацией, а языкознания как науки естественной, индуктивно-дедуктивной. Многие идеи представителей К. л. ш. сыграли большую роль в развитии лингвистической мысли: они предвосхитили развитие идей структурной лингвистики, фонологии, морфонологии, типологии языков и др. Внимание Бодуэна де Куртенэ к индивидуальному языку, к единичному акту коммуникации, утверждение, что сущность языка — в речевой деятельности, в речевом общении людей, дали толчок к развитию психолингвистики; работы Крушевского по «антропофонике» легли в основу современной артикуляционной и акустической фонетики.

Для учёных К. л. ш. было характерно понимание языка как системы, которую Бодуэн де Куртенэ рассматривал как «обобщающую конструкцию». Реализацию задачи её целостного изучения он видел во взаимосвязанном описании фонетической и морфологической структур слова и «морфологической структуры предложений». Система языка — категория историческая: она изменяется в процессе исторического развития языка. Более подробно системные отношения между единицами языка рассматривает Крушевский, выделяя ассоциации по сходству (позже у Соссюра — ассоциативные, в современных терминах — парадигматические отношения) и ассоциации по смежности (у Соссюра и в современных терминах — синтагматические отношения). По Крушевскому, ассоциации по сходству и по смежности — антагонистичны и в то же время вторые определяют первые. Система языка у Крушевского («Язык представляет одно гармоническое целое») связана с процессами типизации — способностью человеческого мышления классифицировать и обобщать предметы и явления объективного мира в определённые системы или типы понятий. Крушевский полагал, что законы языка подобны законам природы, что они не знают «никаких исключений и уклонений», и с этих крайних позиций призывал изучать то, как устроен язык вообще, а не отдельные языки (лекция «О предмете и методе науки о языке», 1880), чем предвосхитил значительно более поздние идеи американских генеративистов. Главная задача лингвистики, считал Крушевский, не в восстановлении картины прошлого в языке, а в постижении языковых законов.

Для К. л. ш. характерен чётко выраженный историзм в подходе к языку. Бодуэн де Куртенэ выделял историю (простую последовательность однородных явлений, прерываемых во времени и пространстве) и развитие (непрерывную продолжаемость существенных изменений, а не явлений) языка. В начале 80‑х гг. 19 в. он выдвигает идею триады: статика — динамика — история, в которой тесно связанные статика и динамика разъясняются с помощью истории. В этой связи Бодуэн де Куртенэ выдвигает принципы относительной хронологии, развитые позднее Богородицким, который понимание статики языка дополнил историческим подходом и сравнением путей развития отдельных индоевропейских языков, что позволило определить сравнительную (относительную) скорость изменения одного и того же явления в отдельных языках. Основным законом развития языка Крушевский считал закон соответствия мира слов миру понятий; ему же принадлежит формулировка важной семантической закономерности: «чем шире употребление одного слова, тем менее содержания оно будет заключать в себе» («Очерк науки о языке»). Учёные К. л. ш. большое внимание уделяли анализу исторической изменчивости морфологической структуры слова. Бодуэн де Куртенэ прослеживает последовательные этапы процесса изменения древних основ, в результате которого основы сократились в пользу окончаний. Крушевский установил, что в индоевропейских языках граница между корневым суффиксом и окончанием в процессе исторического развития становится неустойчивой. Богородицкий разработал виды морфологического изменения слов (аналогия, дифференциация, переразложение, опрощение) и вместе с Анастасиевым проиллюстрировал эти виды конкретными примерами из русского языка.

В казанский период деятельности Бодуэн де Куртенэ и Крушевский вводят термин «фонема», заимствуя его у Соссюра, но наполняя специфическим содержанием: для «казанцев» фонема — это то, что «неделимо при сравнении коррелятивов, что образует само чередование, например ч//т в примере лечу — летишь» (Богородицкий). В дальнейшем взгляды Бодуэна де Куртенэ и его последователей на фонему претерпели значительные изменения: Богородицкий, например, использовал термин «фонема» для обозначения реконструируемых звуков индоевропейского праязыка (т. е. вне связи с чередованием); Бодуэн де Куртенэ, определяя фонему как «представление звука», имеющееся в языковом сознании говорящих, выдвинул понятие факультативных и нулевых фонем, указывал на функциональную значимость фонем, фонологическая теория Бодуэна де Куртенэ сыграла основополагающую роль в создании современной фонологии.

Замечания Бодуэна де Куртенэ о тесной связи фонетики и морфологии получили в дальнейшем более конкретную и углубленную интерпретацию в учении о «морфологизации» и «семасиологизации» фонем и легли в основу морфонологии. Значителен вклад в эту науку и Крушевского: теорию чередований (альтернаций) звуков Крушевский развил в работе «К вопросу о гуне», 1881 («гуна» — термин индийских грамматистов: отношение между чередующимися гласными одного и того же корня, например «соберу» — «собирать»). На материале старославянского языка Крушевский описал три типа фонетических чередований: 1) закономерные чередования, не знающие исключений типа [вада́] — [во́ду], впоследствии названные позиционными фонетическими чередованиями; 2) исторически и лексически обусловленные чередования, причины которых не очевидны и требуют исследования, типа «глухой» — «глохнуть»; 3) исторически и грамматически обусловленные чередования, которые «есть чередование [именных и глагольных] форм»: «пророк» — «пророчить».

Бодуэн де Куртенэ заложил основы типологической классификации славянских языков по двум структурным признакам: долгота​/​краткость гласных и функция ударения. Он исследовал также морфологическую типологию индоевропейских и урало-алтайских языков. Типологические признаки славянских языков Богородицкий использовал при исследовании тюркских языков; задолго до А. Мейе он выдвинул идею сочетания генетических и типологических исследований. Бодуэн де Куртенэ сформулировал также идею социальной дифференциации языков: одним из первых в мировой лингвистике он писал о горизонтальном (т. е. территориальном) и вертикальном (т. е. собственно социальном) членении языка, указывал, что поскольку «язык возможен только в человеческом обществе, то кроме психической стороны мы должны отмечать в нем всегда сторону социальную». Однако в целом для К. л. ш. были характерны психологизм, интерес к индивидуальной речи и недостаточное внимание к социальному аспекту языка и языковых изменений.

Наиболее плодотворные идеи К. л. ш. позднее развивались и углублялись учёными московской фонологической школы и пражской лингвистической школы, а также представителями других направлений отечественного и зарубежного языкознания.

• Богородицкий В. А., Казанская лингвистическая школа, в кн.: Труды МИФЛИ, т. 5, М., 1939;
• Земская Е. А., «Казанская лингвистическая школа» профессора И. А. Бодуэна де Куртенэ, «Русский язык в школе», 1951, № 6;
• Бодуэн де Куртенэ И. А., Избранные труды по общему языкознанию, т. 1—2, М., 1963;
• Березин Ф. М., Русское языкознание конца XIX — начала XX вв., М., 1976, гл. 8—13 (лит.);
• его же, История лингвистических учений, 2 изд., М., 1984, гл. 10;
• Шарадзенидзе Т. С., Лингвистическая теория И. А. Бодуэна де Куртенэ и её место в языкознании XIX — XX веков, М., 1980.

Ф. М. Березин, Л. П. Крысин.