Древнетюркские языки

Древнетю́ркские языки́ —

условный термин, обозначающий утратившие коммуникативные функции языки письменных памятников различных тюркских народов. Временны́е рамки их существования достаточно широки.

Наиболее ранний из древнетюркских языков — язык тюркских рунических памятников, литературный вариант 7—9 вв. Рунические надписи обнаружены на огромном пространстве от р. Лена на востоке до р. Дунай на западе; наиболее крупные надписи найдены в бассейне р. Орхон (орхонские) и бассейне р. Енисей (енисейские). Орхонские надписи впервые дешифрованы в 1893 В. Томсеном и В. В. Радловым (см. Древнетюркское руническое письмо). Базой формирования рунического койне был язык огузских племён. Как языку литературному ему свойственны обработанность, смешанно-наддиалектный характер, а поскольку им пользовались различные этнические и социальные слои, то и некоторая функционально-стилистическая и региональная вариативность.

Собственный литературный язык выработали после переселения в 9 в. на территорию Турфана (Восточный Туркестан) уйгуры. Основу его составляло руническое койне, которым уйгуры пользовались прежде и к которому были добавлены элементы говора городского центра Турфана, близкого к современному уйгурскому языку. Так возник структурно-смешанный язык, называемый в уйгурских рукописях türk ujγur tili, т. е. тюркско-уйгурский язык. Кроме рунического алфавита уйгуры пользовались согдийским и адаптированным его вариантом (он назывался уйгурским), манихейским и брахми шрифтами. Радлов считал, что древнеуйгурский литературный язык окончательно сложился между 8 и 9 вв. и потом употреблялся в монастырях без изменения. Судя по находкам С. Е. Малова, уйгурская письменность продолжала существовать у ганьчжоуских уйгуров до начала 18 в.

Древнеуйгурский язык, хорошо известный другим тюркоязычным народностям, был использован при формировании ряда литературных языков. Так, под его влиянием на территории мусульманского государства Караханидов с центром в г. Кашгар к 11—12 вв. сформировался свой литературный язык, обычно именуемый караханидско-уйгурским; впитанная им в процессе сложения традиционная огузо-уйгурская основа древнеуйгурского языка, несомненно, воспринималась как уйгурская в целом. Уйгурское влияние сказывалось и в том, что наряду с арабском алфавитом для некоторых сочинений употреблялся и уйгурский алфавит. Термин «караханидско-уйгурский» недостаточно точен; средневековые авторы пользовались иными определениями: буграханский (buγrā hān tili) у Юсуфа Баласагуни, хаканский (ḥāqānije) у Махмуда Кашгари и кашгарский (kašγar tili) у Ахмада Югнаки.

В 13—14 вв. на территории по нижнему течению Сырдарьи (вместе с Хорезмом) и на территории Золотой Орды возник литературный язык, именуемый в восточных источниках хорезмско-тюркским. В литературной и научной жизни Хорезма 11—12 вв. принимали участие огузские и кыпчакские племена, языки которых образовали основу литературного языка. Традиционную огузо-уйгурскую часть языка сочинений этого периода составляет далеко не полный перечень элементов языка караханидской поры. К ней добавлены новообразования преимущественно кыпчакского происхождения. Хотя доля уйгурского языка здесь и не велика, но уйгурское влияние ещё сказывается на графике памятников — некоторые из них написаны на уйгурском алфавите. Самым значительным в истории тюркских литературных языков средневековья был период, называемый в восточных источниках и в научной литературе чагатайским (см. Чагатайский язык).

Кроме названных выше известны древнетюркские языки других географических регионов: Закавказья, Малой Азии, Поволжья, Египта. Эти языки не связаны какой-либо единой традицией, и сфера их действия меньше, нежели у группы языков Центральной и Средней Азии. К ним относятся: язык арабографичных сельджукских памятников 13—14 вв. из Малой Азии и Закавказья, тяготеющий к современным языкам южной огузской группы; язык арабографичных кыпчакских памятников 13—14 вв. из Египта и Сирии, получивший название мамлюкско-кыпчакского и имеющий общие черты с современными языками северной кыпчакской группы; язык эпитафийных надписей 13—14 вв. арабским шрифтом из Поволжья, получивший название булгарского и традиционно сближаемый с современным чувашским языком.

В числе древних тюркоязычных памятников имеются и такие, которые отражают языки не литературные, а разговорные или диалектные: латинографичный «Codex Cumanicus» (кыпчакский ареал 13—14 вв.), судебные акты армянского письма из Каменец-Подольска (кыпчакский ареал 15—17 вв.; см. Половецкий язык).

Таким образом, древнетюркские языки включают в себя языки двух типов: литературные и народно-разговорные (диалектные). Литературные языки представлены в двух разновидностях: языки большого пространственного охвата (Центральная и Средняя Азия) и продолжительного времени действия, нанизанные на стержень единой огузско-уйгурской письменно-языковой традиции, и языки меньшего географического и временного масштаба, не связанные между собой единой традицией (Египет, Малая Азия, Закавказье, Поволжье, 13—15 вв.). Очень невелик сравнительно с литературным фонд памятников с записью тюркской диалектной речи; такая диспропорция стоит в прямой связи с интенсивностью исторических, социальных и культурных процессов у тюркоязычных народностей. Обилие образцов литературных языков сравнительно с текстами обиходно-бытовой речи связано с уровнем развития государственных образований и высокой степенью книжной грамотности тюрок.

Изучением древнетюркских языков успешно занимались русские, советские и зарубежные учёные: Радлов, Малов, А. Н. Кононов, С. Г. Кляшторный, А. Н. Бернштам (рунические памятники); Радлов, Малов, Ф. В. К. Мюллер, А. А. фон Ле Кок, В. Банг-Кауп, А. фон Габен, П. Циме (древнеуйгурские тексты); Радлов, Р. Арат, Б. Аталай, С. М. Муталлибов (тексты караханидского периода); А. Зайончковский, Р. Нур, Э. Н. Наджип, Э. И. Фазылов (хорезмские памятники); А. Вамбери, М. Ф. Кёпрюлю, Кононов, А. К. Боровков, Дж. Клосон, Я. Экман (чагатаистика).

• Мелиоранский П. М., Памятник в честь Кюль-Тегина, СПБ, 1899;
• Малов С. Е., Памятники древнетюркской письменности, М.—Л., 1951;
• его же, Енисейская письменность тюрков, М.—Л., 1952;
• его же, Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии, М.—Л., 1959;
• Боровков А. К., Лексика среднеазиатского тефсира XII—XIII вв., М., 1963;
• Фазылов Э., Староузбекский язык. Хорезмийские памятники XIV века, т. 1—2, Таш., 1966—71;
• Древнетюркский словарь, Л., 1969;
• Наджип Э. Н., Историко-сравнительный словарь тюркских языков XIV века. На материале «Хосрау и Ширин» Кутба, кн. 1, М., 1979;
• Айдаров Г., Библиографический указатель литературы по енисейско-орхонским и таласским памятникам древнетюркской письменности, А.-А., 1979;
• Кононов А. Н., Грамматика языка тюркских рунических памятников VII—IX вв., Л., 1980;
• Thomsen V., Inscriptions de l’Orkhon déchiffrées, Helsingfors, 1896;
• Radloff W., Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. Neue Folge, St.-Petersbourg, 1897;
• Orkun H. N., Eski türk yazıtları, 1—4, İst., 1936—41;
• Philologiae turcicae fundamenta, t. 1, [Wiesbaden], 1959.

Э. Р. Тенишев.